Историография Брестского мира

Центральное место Брест-Литовского договора как для «восточной политики» Германии, так и для истории Советской России привело к тому, что второе мирное соглашение Великой войны рассматривалось в значительном числе мемуаров и исторических трудов: так, к 1990 году только на территории СССР о Брестском мире были опубликованы как минимум 44 монографии, 33 брошюры и 129 статей, а работа историка Йодайта, опубликованная в 1961 году, содержала перечень из 135 работ — преимущественно, на немецком языке.

Историография

Центральное место Брест-Литовского договора — как для всей Германской «восточной политики» (см. Ostpolitik), так и для истории Советской России — привело к тому, что почти каждая мемуарная работа, охватывающая период 1918 года, обсуждала тему мира. Как следствие, историк Клаус Йодайт ещё в 1961 году предлагал ограничиться рассмотрением мнений только непосредственных участников переговоров и авторов последующих исследовательских работ.

Советская историография

К 1990 году только на территории СССР о Брестском мире были опубликованы как минимум 44 монографии, 33 брошюры и 129 статей. Елена Каплуновская выделяла три этапа в советской, весьма «партийной и канонизированной», историографии Брестского мира и внутрипартийной дискуссии о нём — историографии, представлявшей собой «меняющийся калейдоскоп историографических представлений», в рамках которых фактические данные о ходе переговоров интерпретировались со все новых идеологических и революционно-теоретические позиций.

Источники. 1918 — начало 30-х годов

Стенографический отчёт VII съезда РКП(б) был опубликован с задержкой в пять лет — в связи с «чрезвычайным характером» принятых на нём решений. Аналогично, протоколы заседаний ЦК «брестского периода» были впервые опубликованы в журнале «Пролетарская революция» только в 1928 году, после чего вышли отдельным изданием. До этого исследователи имели возможность использовать ряд опубликованных дипломатических документов и материалы из периодической печати — прежде всего, газеты «Правда». Дипломатические материалы были опубликованы и в немецком переводе, что сделало их важным источником для немецкой историографии. Также к 1930 году были опубликованы мемуары и воспоминания ряда участников событий в Бресте, что практически завершило формирование базы русскоязычных источников по теме. В 1968 году был выпущен первый том сборника документов «Советско-германские отношения», в который вошли многие первоисточники, освещающие процесс дипломатического взаимодействия РСФСР и Германии в период переговоров.

Исследовательская литература, выходившая с 1918 по 1927 год была немногочисленна и — будучи написана под впечатлением от недавних событий — как правило, эмоционально окрашена. Первыми вклад в разработку проблема внесли советские дипломаты, в работах которых делался акцент на внешнеполитическую составляющую договора: они же первыми сформулировали тезис о расчёте на поддержку западноевропейского пролетариата. В тот же период отношение партии левых эсеров к заключению мира отразилось уже в самом названии брошюры члена ПЛСР Георгия Земледельца «Брестский мир несёт смерть России, рабство и нищету трудящимся»; аналогичные позиции занимали и авторы-белоэмигранты. Литература по истории коммунистической партии в период дискуссии о Брестском мире, появилась позднее: отдельные работы — в начале 20-х годов, а основная масса — уже во второй их половине. В частности, небольшой труд Павловича, опубликованный уже в 1918 году, использовался для пропаганды ленинской позиции среди населения советской России. Причём в работах, опубликованных после поражения Троцкого в борьбе за власть, позиция наркома начинает трактоваться как «однозначно враждебная» — ему начинает приписываться как неисполнение инструкции партии и правительства, так и готовность пожертвовать советской властью в России; попыткой бывшего наркома ответить на обвинения стала его автобиография «Моя жизнь». Ещё более идеологизированные работы стали выходить из печати в начале 1930-х годов: в них «враждебной» стала и позиция Бухарина, которая ранее — основываясь на мнении Ленина — трактовалась как расхождение во взглядах по тактическим вопросам.

Одним из первых историографов проблемы Бреста можно считать и самого Ленина: в пятой издании его собрания сочинений насчитывалось в общей сложности 119 работ и устных выступлений, в которых затрагивается проблема Брестского мира; из них 29 работ и выступлений посвящены анализу положения внутри РКП(б), а непосредственно в ходе дискуссии Лениным было написано одиннадцать статей; многие работы были переведены на немецкий. Кроме того, через шесть лет после подписания Брестского мирного договора, сборник речей Ленина с разъяснением содержания его позиции был опубликован в Харькове и тогда же была выпущена брошюра, в которую помимо ленинских речей и статей входила и часть о роли Ленина в заключении мира. Кроме того, накануне начала Великой Отечественной войны, похожее издание появилось в Ижевске: Полторак полагал, что поводом к его изданию стало стремление провести параллель между событиями 1918 года и международной ситуацией, сложившейся в преддверии подписания пакта Молотова — Риббентропа.

Начало 30-х — середина 50-х годов

По мнению Каплуновской в советских работах о Брестском мире, опубликованных в 1930—1950-х годах заметно «усиливающееся влияние культа личности И. В. Сталина», которое привело к «глубочайшему искажению исторической истины», начавшееся в 1931 году — после письма Сталина в журнал «Пролетарская революция»: «главной целью [историков] было доказательство подрывной, антисоветской деятельности противников мирной передышки». В немногочисленной литературе данного периода прослеживается как общая направленность на разоблачения врагов в руководстве партии, так и создание образа Сталина как последовательного защитника политики Ленина: сама же тема преимущественно «отмечалась в научной и политической литературе скороговоркой, одним и тем же штампом, не ставившим под сомнение правильность ленинской позиции и того, что И. В. Сталин и его ближайшие соратники разделяли позицию В. И. Ленина».

Кульминации сталинистская концепция внутрипартийной дискуссии о Брестском мире достигла в «Кратком курсе истории ВКП(б)»: изложенная в «канонизированной» книге схема воспроизводилась в советской историографии вплоть до второй половины 1950-х. Дискуссия преподносилась читателям как борьба с единой антипартийной группировкой «предателей», включавшей Троцкого и Бухарина; влияние «левых» коммунистов в партии значительно преуменьшалось. Кроме того идея «мирного сосуществования» с Западом появлялась в арсенале большевиков уже в 1918 году. Также «возвеличивалась» роль Сталина в выработке брестской тактики, несмотря на то, что его «Сочинения» содержали всего несколько страниц по данному вопросу.

Середина 50-х — 1991 год

Для советской историографии с середины 50-х до конца 80-х годов было характерно накопление значительного числа исследований по истории как самого Брестского мира, так и о внутрипартийной дискуссии вокруг него, включавших среди прочего и работы по положению в региональных партийных организациях — изменивших представление о незначительности влияния «левых» коммунистов в местных партийных организациях в момент решения вопроса о войне и мире. После смерти Сталина произошёл также и отказ от принципа «двух вождей» революции. В частности в данный период — в 1954 году — была выпущена книга Ивана Коблякова, которая активно использовалась и немецкими авторами.

После 1953 года в советской историографии вновь проявилась точка зрения на брестскую партийную дискуссию как на теоретический спор единомышленников: что, однако, не нашло значительной поддержки в литературе, выходившей на территории СССР — преимущество осталось за исследованиями, характеризовавшими Троцкого и Бухарина как «скрытых врагов Советской власти». При этом только в 1963 году Александр Чубарьян в своей брошюре «Брестский мир» дал более развёрнутую характеристику процесса подписания самого договора и описал его последствия: с того момента в СССР было принято считать, что история Брестского мира в принципе исчерпана. В самой книге уделялось значительное внимание курсу Антанты (и США) и не отрицалось, что предложенная в феврале 1918 года помощь Антанты была отвергнута Лениным; Чубарьян также подчёркивал ленинское понимание временного характера брестской сделки, но не договаривал о добавочном соглашении от 27 августа 1918 года. По мнению Каплуновской, с завершением периода «оттепели» — с 1970-х до начала 1980-х годов — в советской историографии Бреста вновь начали «чётко прослеживаться неосталинистские тенденции».

…годы застоя наложили свой отпечаток и на этот участок деятельности советских историков. Ученые были скованы запрещением отходить от установленной свыше линии [в результате] деятельность партии в период подготовки, заключения и ратификации Брест-Литовского мирного договора освещалась, во-первых, упрощенно, изобиловала сильно преувеличенными победными тонами, а во-вторых, все то, что не укладывалось в заранее сконструированные схемы, объявлялось далеким от науки…

В конце 1980-х годов в СССР появился ряд работ, авторы которых пытались по-новому взглянуть на содержание дискуссии о Брестском мире, преодолевая устоявшиеся к тому моменту стереотипы. В частности, Игнат Горелов в биографии Бухарина пытался понять мотивы действий советского лидера в ходе дискуссии, подчеркивая надежду Бухарина на грядущую мировую революцию и его желание противопоставить «союзу империалистов» международный революционный фронт. Одновременно Виталий Старцев пересматривал отношение к лозунгу Троцкого «ни мира, ни войны», не отказывая данной позиции в логике — по его мнению, манёвр Троцкого потерпел крах в связи с преувеличением наркомом революционных настроений в Германии — а Александр Панцов впервые в поздней советской историографии отмечал, что во взглядах Ленина и Троцкого имелись и общие моменты. Начало пересмотра вопроса об отношении большевиков к мировой революции было положено в статье Валерия Журавлева «Рубикон Бреста», в которой автор пытался показать приверженность данной идее не только «левых» коммунистов, но и Ленина: «Представления большевиков о неизбежности мировой революции столкнулись с жестокой реальностью — мощью австро-германского империализма, грозившего раздавить Советскую власть. Результатом этого столкновения и стал Брестский мир». В 1991 году вышла «емкая и насыщенная фактами» книга Игоря Ксенофонтова, в которой автор стремился «показать действительную роль… не только В. И. Ленина, но и… Л. Д. Троцкого, Л. Б. Каменева, Г. Е. Зиновьева, И. В. Сталина…».

Российская историография

В самом начале постсоветского периода свет увидела «большая по объёму и „рыхлая“ по содержанию» монография Юрия Фельштинского, напоминавшее Полтораку журналистское эссе, в котором автор пытался доказать, что Брестский договор стал результатом некомпетентности и неумелых действий Ленина и его сторонников. В «основательной» монографии Ольги Поршневой, появившейся в 2000 году, отдельный раздел был посвящен изучению отношения широких масс населения к подписанию мира — в книге делался вывод, что следствием принятия документа стало развертывание широкомасштабной Гражданской войны и военной интервенции. В 2007 году была опубликована монография Ирины Михутиной, в которой автор существенно сместила привычные акценты, пытаясь доказать, что подписание договора было удачным лишь для украинской Центральной рады — и повторяла советскую версию о личной инициативе Троцкого в проведении политики «ни войны, ни мира»: Полторак полагал, что работа не способствовала развитию историографии по теме.

Историк В. В. Калашников считал ленинскую позицию по Бресту следствием реалистичного подхода к перспективам формирования пост-имперского государства, расценивая сам мирный договор как своеобразный аналог пакта Молотова — Риббентропа; аналогично мнению профессора Ф. А. Селезнева, Калашников обращал внимание на международное значение переговоров в Брест-Литовске. Одновременно, в XXI века произошло «умножение числа интерпретаций» событий: российские исследователи стали рассматривать Брест-Литовск и как ленинскую «ловушку» для Германии, и как демонстрацию провала большевистской внешней политики, и даже как «позор» России. Полторак также отмечал, что одним из самых слабых мест российской историографии являлось незнание специалистами зарубежной историографии по проблеме, в особенности — немецкой и турецкой. По состоянию на 2015 год, Брестскому миру не было посвящено ни одного докторского диссертационного исследования.

Украинская и болгарская историография

К 1961 году по «украинскому вопросу» в Бресте был опубликован ряд ключевых мемуаров: к ним относились воспоминания главы правительства УНР Винниченко, записки первого главы делегации украинской Рады Любинского, дававшие подробное представление о сложной тактике ведения переговоров; также были опубликованы и заметки члена украинской делегации Севрюка, которые проливали свет на территориальные вопросы, связанные со статусом Холмщины и Восточной Галиции. Вторичные источники по теме давали как обзор условий и непосредственных последствий Украинского Брестского мира, так и долгосрочных последствий договора для дальнейшего развития украинского государства; при этом тон некоторых работ имел анти-австрийские компоненты.

Брест-литовская конференция, как и Первая мировая война в целом, по состоянию на 2017 год была слабо отражена в болгарской историографии: четыре опубликованных исследования — две журнальные статьи и две книжные главы — демонстрировали единство как в методологии, так и в аргументации, акцентируя внимание читателей на предполагаемом вероломстве «неблагодарных» союзников Болгарии в соблюдении ранее данных обещаний. Кроме того премьер-министр Болгарии Васил Радославов писал о вопросах, являвшихся ключевыми для его страны в Брест-Литовске — прежде всего о неприятии формулы мира «без аннексий и контрибуций» и о желании Болгарии присоединить регион Добруджа и часть Македонии. Кроме того, свою версию событий изложил и военный советник болгарской делегации, полковник Ганчев, активно работавший над военными проблемами Восточного фронта. В целом исследователи отмечали, что болгарская позиция не оказала существенного влияния на переговоры в Брест-Литовске, хотя — «упрямо» отказываясь в течение двух дней одобрить совместный ответ Центральных держав на шесть пунктов Иоффе — болгарские представители поставили под угрозу целостность всего альянса, выявив растущие в нём «трещины», связанные с тотальной войной и истощением ресурсов сторон.

Немецкая историография

В 1961 была опубликована статья Йодайта, содержавшая перечень из 135 работ о Брестском мире — преимущественно, на немецком языке. При этом, даже по состоянию на 2015 год, значительные массивы архивных документов — в частности, многие документы из Политического архива министерства иностранных дел Германии (нем. Politisches Archiv Auswartiges Amt) — ещё не были введены в научный оборот. Освещение темы в немецких источниках не было сосредоточено исключительно на истории самих переговоров в Брест-Литовске, но также затрагивало территориальные проблемы целого ряда областей: от Балтии и Восточной Галисии, до Закавказья.

Позиция руководства Германии

Позиция правительства Германии в период подписания мира в основном разъяснялась двумя ключевыми работами непосредственных участников переговоров: воспоминаниями Рихарда Кюльмана, опубликованными только в 1948 году, и сборником документов о германской политики в Бресте-Литовске, VII раздел которого содержал множество ранее не публиковавшихся документов, и который был впервые напечатан также только после Второй мировой войны — в 1958 году. В воспоминания Кюльмана входил обширный 51-страничный раздел о Брест-Литовске, в котором обсуждалась и реакция на «пропагандистскую, революционно-теоретическую полемику» Троцкого: немецкие критики часто обвиняли Кюльмана в том, что он ввязался в полемику с Троцким, чем осложнил ход переговоров; сам Кюльманн писал, что хотел запутать Троцкого «в чисто академической дискуссии о праве народов на самоопределение», дабы подготовить почву к территориальным уступкам со стороны Советской республики.

Кроме того ещё в 1919 году были опубликованы материалы Хертлинга, проливавшие свет на основные противоречия в позиции политического и военного руководства Германской империи в период переговоров. Мнение военного командование было опубликовано в целой серии работ, успешно суммированных в 1936 году. В частности, генерал Людендорф отказывался понимать заключенный договор как «аннексионистский мир», а генерал Гофман рассказывал о своем конфликте с Людендорфом в связи с предупреждением Гофмана об опасности увеличения доли польскоязычных жителей в Германии. Гофман также писал, что ещё во время переговоров осознавал то, насколько мир укрепит (консолидирует) позиции большевиков в России — но основным его соображением на тот момент являлась ситуация на Западном фронте.

Сразу после заключения мира ряд ведущих публицистов и парламентариев Германии опубликовали свои короткие статьи и заметки: только некоторые из них критично смотрели на достигнутые договоренности, в то время как основная масса выражает «восторженное или умеренное одобрение». Это полностью соответствовало решению Рейхстага, в котором все партии — от немецких консерваторов до Прогрессивной народной партии — поддержали договор (и только СДПГ воздержалась, а НСДПГ отклонила его); поддержка парламента была подробно разобрана в целом ряде послевоенных немецких работ. При этом ряд мнений отдельных депутатов был опубликован только в 1959 году и конфликты внутри самих партий по вопросу о Брестском мире не были полностью раскрыты в источниках.

На немецком языке с ракурса, близкого к советскому, описывал ход переговоров историк Фриц Клейн в 1953 году: ему принадлежал тезис о том, что пролетарские массы Германии, вдохновленные идеями Октябрьской революции, вынудили германское правительство принять советское предложение о мире. При этом Клейн полностью игнорировал мирные инициативы, поступавшие от Временного правительства с марта по октябрь 1917 года. Более «сбалансированное» описание переговоров в целом — и советской позиции в частности — в 1955 году предложил читателям Георг Раух.

Позиция руководства Австро-Венгрии

Целый ряд немецкоязычных работ о Бресте был связан с изучением позиции австро-венгерского правительства: среди них наиболее важной являлась работа самого Чернина, опубликованная в 1919 году и основанная на его личных записях в период переговоров — позиция Чернина была подвергнута жесткой критике как Бурианом (его предшественником и преемником на посту министра), так и Людвигом Польцером, считавшим, что Центральным державам следовало брать Петербург и свергать большевистский режим. Кроме того тесная связь австро-венгерской позиции по миру с продовольственным кризисом в стране была продемонстрирована в работе Гратца, являвшегося временным экономическим экспертом в Брест-Литовске.

Три работы раскрывали позицию австро-венгерских военных о мире, показывая — на контрасте с Германией — отсутствие значимых противоречии с гражданским руководством страны. Позиции политиков и общественности были посвящены как работа Эдмунда Глайзе фон Хорстенау, раскрывавшая предысторию переговоров, так и диссертация Кока, исследовавшая позицию прессы в данный период и показывавшая, что и партии, и общественные группы в основном выступали за договор — хотя у них и были разные причины для поддержи мира.

Территориальные вопросы: Прибалтика и Польша

Уже к 1961 году вопрос о появлении/восстановлении в 1917/1918 году трех прибалтийских государств освещался в целом ряде исследований и эссе, пять из которых подробно останавливались на «прибалтийской проблеме» в Брест-Литовске. Тематика работ заметно разнилась: если Гослер в 1918 году призывал к реализации условий Брестского договора в отношении стран Балтии, то Климас фокусировался на трудностях возникновения независимой Литвы; историк Хен в 1956 году обсуждал взаимосвязь между Брестским договором и попыткой формирования всех балтийских государств.

Уступка Украине области Холм, вызвавшая «бурю протеста» среди польскоязычных жителей Центральной Европы, также стала предметом целого ряда публикаций. Точка зрения несогласных с данным решением описывалась как до, так и после Второй мировой войны: мнение польскоязычных жителей самого Холма, требовавших отмены пункта договора о передаче региона, было опубликовано почти сразу после подписания мира с Украиной; удачный исторический обзор проблемы был в 1958 году представлен Конзе, а украинская точка зрения была описана Хораком.

Национал-социалистические исследования

Несмотря на преимущественно пропагандистский характер работ, опубликованных после прихода к власти в Германии национал-социалистов, ряд немецких исследований 1930-х годов являлись ценными и в XXI веке. В частности, работу «Брест-Литовск: переговоры и мирные соглашения на Востоке, 1917—1918» — опубликованную в 1937 году и фокусировавшуюся на большевистских «схемах» во время переговоров — отличало приложение ряда ценных документов из Государственного архива в Вене и добротная библиография; по состоянию на 1961 год она оставалась единственным значительным немецким специальным исследованием по теме. В то же время работа Теодора Крёгера «Брест-Литовск. Начало и последствия всемирного большевистского обмана», критиковавшая «ужасающие» последствия революции в России, содержала ряд редких фотоматериалов.

Английская и французская историографии

В 1919 году раввином Иудой Магнесом, при поддержке члена Коммунистической партии США A. Трахтенберга, в Нью-Йорке был издан специальный сборник документов «Россия и Германия в Брест-Литовске. Документальная история мирных переговоров», содержавший выдержки из «Декрета о мире», ноты Советского правительства странам Антанты и США, а также — материалы о заседаниях самой мирной конференции. В 1920—1930-х годах в США и Великобритании вышел целый ряд книг, в которых в той или иной степени затрагивались вопросы окончания Первой мировой войны — при этом история Брестского мира рассматривалась в них лишь попутно.

В итоге основной англоязычной работой по Брестскому миру до 2017 года оставалась книга Джона Беннетта «Брестский мир. Победы и поражения советской дипломатии», впервые опубликованная в 1938 году, а затем переиздававшаяся в 1939, 1956, 1963, 1966 и 1971 годах. «Влиятельная» монография — посвященная как самим переговорам, так и достигнутым договоренностям и их последствиям (вплоть до ноября 1918 года) — была написана после прямого общения автора с рядом ключевых участников конференции в Брест-Литовске: включая Троцкого, Кульмана и Радека; сами переговоры были изображены как «поединок» между генералом Людендорфом и Лениным, ни один из которых фактически не присутствовал в Бресте. Кроме того переговоры подробно рассматривались биографом Троцкого Исааком Дойчером (см. трилогия Дойчера) и историком Вартом, фокусировавшимся на реакции стран Антанты на советские мирные инициативы. Уильям Чемберлин также уделил внимание договору в Бресте, активно подчеркивая промежуточную позицию Троцкого в рамках внутрипартийной дискуссии — позицию, которая в конце концов превратилась, по мнению Чемберлина, в подобие пассивного сопротивления. Советские же историки критиковали своих англоязычных коллег за то, что те — в частности Кеннан в «Россия выходит из войны» (1956) — видели «пропагандистские тенденции» в «Декрете о мире» и других программных документов Советского государства.

К 1961 году на французском языке не было опубликовано работы, специально посвященной выходу Советской России из войны или самому Брест-Литовскому миру; однако тема рассматривалась почти всеми авторами общих трудов по истории Октябрьской революции и Гражданской войны. По мнению Дзенискевич, общей чертой данных работ было представление о заключенном мире как о тактическом «маневре», а также — приписывание Ленину желания заключить именно сепаратный (а не всеобщий) мир.

Закавказье. Армянская и турецкая историография

По мнению Махмурян, первый «основополагающий» анализ Брестского мира с точки зрения армянского автора был сделан уже в мае 1918 года в двух статьях Николая Адонца: «Армянский вопрос и германские планы» и «Турецкая нота и Турецкая Армения» — содержавших «нелицеприятные» оценки договора. Региональное изучение результатов договоренностей в Брест-Литовске было начато в работах, опубликованных на русском и армянском языках в период существования Армянской ССР: в них содержалась критика краевой независимости — в том числе, как «независимости, не подкрепленной оборонными усилиями» — и обращалось внимание на изоляцию Закавказья от основных революционных событий силами Деникина. Аналогично Р. Ованнисян в монографии «Армения на пути к независимости» отмечал, что «весомая дипломатическая победа» турок в Брест-Литовске, а также — выполнение Закавказскими властями условий договора при неудовлетворительной политике лишенного реальной независимости краевого Сейма — привели к дополнительным значительным потерям, которых, по предположению автора, можно было избежать немедленной капитуляцией.

В 1989 году, анализируя результаты Бреста, Джон Киракосян подчеркивал бесплодность курса на умиротворение в Закавказье. После распада Советского союза и Карабахской войны оценки Брестского мира изменились: авторы утверждали, что вывод российских войск был чреват опасностью истребления армянского населения региона и что сам факт подписания мира не защищал от возможного османского наступления. Кроме того историки обращали внимание, что заседания политических комиссий русской и турецкой делегаций, а также — дополнительное русско-турецкое соглашение, оставались вне освещения советскими авторами. В частности, Аветисян отмечал как преемственность брестского перемирия с последовавшим за ним перемирием в Ерзнке, принявшим все пункты советского документа, так и факт того, что инициатива турецкого продвижения в Малой Азии исходила из Берлина. В 2004 году в Санкт-Петербурге Нина Есаян защитила кандидатскую диссертацию, в которой указывала, что «политика Советской России приносила в жертву интересы армянского народа ради обострения гражданской войны и интернационализации революционных процессов»: но в результате турецкая дипломатия успешно «переиграла» советские власти, сумев «без помощи оружия решить вопросы территориальных приобретений, которых Турция не могла добиться в ходе военных действий». Т. Саакян полагал, что в рамках договора «успехи русской Восточной политики обменивались на хорошие отношения с Западом», игнорируя при этом, что Карсская область была 19 апреля 1919 года возвращена Республике Армении, а затем повторно потеряна полтора года спустя.

Исследователи отмечали, что турецкая позиция в Брест-Литовске была практически исключительно ограничена закавказскими территориальными проблемами, а турецкая делегация не пыталась действовать самостоятельно: в частности, австрийский военный атташе в Турции Джозеф Помянковский дал удачный обзор как турецких амбиций и претензии на обширные районы Кавказа, так и соответствующих усилий правительства страны по их реализации. Немецкие и турецкие интересы, зачастую противоречивые, были подробно рассмотрены в работе Цимке, охватывавшей события с 1914 с 1930 год. «Резко пренебрежительные» заявления о Брестском договоре ряда ведущих грузинских политиков содержались в сборнике официальных документов, а сборник дипломатических документов, касавшихся отношений Германии и Республики Армения, содержал значительное количество материалов об армяно-турецких пограничных конфликтах, начавшихся в связи с Брест-Литовским договором. Среди других работ, удачное — хотя и явно «анти-турецкое» — введение в проблемы народов Кавказа в период Первой мировой войны было опубликовано Сандерсом в 1942 году. При этом, значительный исследовательский материал, накопленный турецкими историками, по состоянию на 2015 год, практически не использовался за пределами самой Турции.